L’héritage de la révolution d’Octobre et la crise de l’avant-garde à la fin des années 1920 et au début des années 1930
- The Legacy of the October Revolution and the Crisis of the Avant-Garde in the Late 1920s and the Early 1930s
- Наследие Октябрьской революции и кризис авангардав конце 1920-х – начале 1930-х гг.
p. 19-51
Abstracts
L’avant-garde soviétique a rompu ses liens avec la vie politique et culturelle pendant le premier plan quinquennal. « Mes clés n’ouvrent pas les portes du temps », écrivait Viktor Chklovski en 1931. Cette divergence entre l’expérimentation esthétique et la culture néoclassique idéologique soviétique est devenue une source de frustration créative pour de nombreux artistes des mouvements de gauche et acteurs de la révolution d’Octobre. Comment ont-ils tenté de concilier leurs découvertes artistiques avec l’idéologie, tout en évitant l’agit-prop et la propagande idéologique primaire ? Répondre à cette question permet de comprendre ce qu’on appelle le conformisme soviétique qui ne peut se réduire à une soumission à l’idéologie. En collaborant avec le système soviétique, les jeunes avant-gardistes ont trouvé un moyen de faire coexister l’expérimentation esthétique avec la mise en œuvre de l’utopie. Ainsi, le poète absurdiste Guennadi Gor a utilisé l’idéologie en guise de rhétorique pour suggérer un contenu non idéologique. Le groupe izoram a élaboré un design prolétarien dans le cadre de la tradition post-cubiste.
During the 1st five-year plan, the Soviet avant-garde lost its connection to contemporary political and cultural life. “My keys do not open the doors of my time,” Viktor Shklovsky wrote in 1931. The similar discrepancy between the experimental aesthetics and the new Soviet ideological neoclassical culture became a source of creative frustration for many representatives of the Left artistic movement and protagonists of the history of the October Revolution. I will describe this cultural shift as an experience of the younger generation of the Soviet avant-garde that began its artistic career in the beginning of the formation of the utopian society in the late 1920s and the early 1930s. On the one hand, izoram (the Art Studio of Proletarian Youth) and writers Gennady Gor and Lidija Ginzburg were dedicated followers of Futurism and Constructivism. On the other one, however, they sought involvement in the new Soviet life where the culture was transformed into an ideological activity and into an element in the construction of the new Socialist society. How did they combine aesthetic experiments with ideology, whilst avoiding agit prop and primitive illustrations of political mythologies? If we find an answer to this question it will help us to achieve a better understanding of so-called early Soviet conformism that cannot be reduced to a self-identification with ideology nor to a flirtation with ideology. In collaboration with the Soviet system the young avant-gardists found an opportunity for the coexistence of aesthetic experimentation with the utopia under construction. I will analyze several practices of interaction between the post-Futurist movement and the Socialist values. Gennady Gor, who was a disciple of the oberiu leaders, used ideology as a rhetoric that can imply a non-ideological content. Izoram elaborated proletarian design within the framework of the post-Cubist tradition. Lydija Ginzburg, who belonged to the 2nd generation of the Formalism school, invented an experimental fragmentary writing, trying to create a social anthropology of Soviet experience.
В годы первой пятилетки авангард утратил связь с современной политической и культурной жизнью. «Мои ключи не открывают дверей моего времени», – писал Виктор Шкловский в 1931 г. Подобное расхождение между экспериментальной эстетикой и советской идеологической неоконсервативной культурой стало источником творческой фрустрации для многих представителей левого фланга художественного сообщества и для деятелей Октябрьской революции. Как им удавалось сочетать эстетические эксперименты с идеологией, избегая пропагандистской риторики и примитивных репрезентаций политической мифологии? Если мы найдем ответ на этот вопрос, это поможет нам достичь более точного понимания так называемого раннесоветского нонконформизма, который не может быть сведен к отождествлению интеллектуалов с идеологией или к заигрыванию с ней. В сотрудничестве с советской системой молодое поколение авангардистов нашло возможность сосушествования эстетических экспериментов с утопическим строительство нового общества. Геннадий Гор, ученик лидеров ОБЕРИУ, использовал идеологию как риторику, которая может быть наполнена не-идеологическим содержанием. Группа Изорам разработала пролетарский дизайн в рамках посткубистской традиции. Лидия Гинзбург, принадлежавшая ко второму поколению школы формализма, изобрела экспериментальное фрагментарное письмо, пытаясь создать социальную антропологию советского опыта.
Index
Text
References
Bibliographical reference
Stanislav Savitski, « L’héritage de la révolution d’Octobre et la crise de l’avant-garde à la fin des années 1920 et au début des années 1930 », Slavica Occitania, 51 | 2020, 19-51.
Electronic reference
Stanislav Savitski, « L’héritage de la révolution d’Octobre et la crise de l’avant-garde à la fin des années 1920 et au début des années 1930 », Slavica Occitania [Online], 51 | 2020, Online since 12 août 2023, connection on 06 décembre 2024. URL : http://interfas.univ-tlse2.fr/slavicaoccitania/2239